В 1912 г. Россия с особым торжеством отметила годовщину избавления от наполеоновского нашествия. Речь шла о величайшей национальной святыни, о национальном подвиге мирового масштаба. Однако была одна деликатная сторона: торжества не должны были задеть национальную гордость французов, ставшими спустя век после Отечественной войны союзниками России.
Государь решил, что наилучшим местом проведения торжеств станет Бородинское поле. Беседуя в 1908 г. со знаменитым французским археологом и по совместительству членом Особого комитета по устройству музея 1812 г. в Москве бароном Ж. де Бай, Николай II заметил: «Я желаю, чтобы одинаковая благодарность чествовала героев двух наций 1812 года! Какая пропасть между двумя странами! Какая жертва! Сколько пролито крови! Но сколько и перемен за этот век! Русские и французы научились, сражаясь познавать друг друга». Бородинское поле как нельзя лучше подходило под эти слова Государя.
Бородинская панорама
Подготовка к юбилею началась более чем за год. Был издано четыре выпуска «Вестника августовских торжеств 1812-1912 гг.». Подготовка к юбилею шла под личным наблюдением Императора Николая II. Бородинское поле должно было стать местом проведения главных торжеств.
Был учрежден специальный Комитет по созданию Музея 1812 года, который стал собирать экспонаты, связанные с войной. Брестский вокзал Москвы был переименован в Александровский в честь Императора Александра I, на Чистых прудах было построено здание для панорамы Ф.А. Рубо «Бородино», открылась для посетителей Кутузовская изба в Филях, в селе Горки Можайского уезда, по дороге из Москвы в Бородино установлен памятник генерал-фельдмаршалу светлейшему князю М.И. Кутузову. На самом Бородинском поле было установлено 33 монумента полкам, дивизиям, корпусам, артиллерийским ротам и бригадам русской армии, отличившимся в «Битве гигантов».
У стен Спасо-Бородинского монастыря возвысился памятник «Благодарная Россия — своим защитникам». Прах генерала Д. П. Неверовского, погибшего в «Битве народов» под Лейпцигом, был перенесен из Германии и торжественно захоронен на Южной Багратионовой флеши у памятника его дивизии. Особыми монументами были отмечены командные пункты М. И. Кутузова и Наполеона, отреставрированы Шевардинский редут, Южная Багратионова флешь, Масловские флеши. Памятники строились не только за государственные деньги, но и на средства солдат и офицеров тех воинских частей, которые в 1812 г. принимали участие в битве.
В преддверии торжеств 1912 г. правительство Франции обратилось с просьбой к Императору Николаю II разрешить поставить на месте командного пункта Наполеона памятник всем французским воинам, погибшим при Бородине. Государь согласился. Памятник изготавливался во Франции по проекту известного архитектора П.-Л. Бесвильва́льда на средства, собранные по подписке среди населения Французской республики. На памятнике была помещена надпись по-французски: «Павшим Великой армии. 5–7 сентября 1812 года».
Утром 25 августа 1912 г. Императорский поезд прибыл в Бородино. Московский генерал-губернатор В. Ф. Джунковский вспоминал:
«В два часа дня торжественный звон колоколов Спасо-Бородинского монастыря оповестил о выезде их величеств из Царской Ставки. Предшествуемые хором инокинь и митрополита, Государь с семьей проследовал в церковь Спаса Нерукотворного, где покоится прах убитого генерала Тучкова и его вдовы, основательницы монастыря. У могилы Государь удостоил беседы потомков Тучковых – главного смотрителя Шереметевского дома, отставного генерал-майора А.П. Тучкова и председателя Верейской земской управы П.А. Тучкова с сыновьями, подробно расспрашивая их и интересуясь степенью родства наличных представителей семьи Тучковых с двумя Тучковыми, погибшими в Отечественную войну. Тут же находилась и семья потомков графа Коновницына, памятник которому находился также в ограде монастыря».
25 августа Император Николай II, Императрица Александра Феодоровна и Августейшие дети посетили Спасо-Бородинский женский монастырь. Игуменья Ангелина поднесла Государю икону и пирамидку из неприятельских пуль, найденных в земле на полях. Сопровождаемой хором монастыря Царская Семья проследовала в храм Спаса Нерукотворного, где покоился прах убитого на Бородинском поле генерала А.А. Тучкова и его вдовы М.М. Тучковой, впоследствии игуменьи Марии, основательницы монастыря. У могилы героя-генерала Николай II милостиво побеседовал с потомками этого славного рода.
После посещение монастыря Император Николай II сел на коня и направился на Бородинское поле, а Императрица с Детьми отбыли в Царскую Ставку. В селе Горки Николай II принял хлеб-соль от местных крестьян и осмотрел памятник М.И. Кутузову и знаменитую батарею Раевского, вокруг которой были выстроены войска. Объехав их, Николай II осмотрел Бородинский музей, в саду которого он принял французскую военную депутацию, а затем, как записано в дневнике Государя, он записал «поговорил с участником сражения, кот. 122 года и с несколькими очевидцами Отечественной войны».
Этих старцев-героев по приказу Николая II искали по всей России и нашли в количестве 25 человек. Они были приглашены на торжества. История сохранила их имена. «Вестник августовских торжеств 1812-1912 гг.» от 29 августа 1912 г. сообщал:
«В Москву прибыл на юбилейные торжества отставной фельдфебель Егор Иванович Винтанюк, участник Бородинского боя. По документам ему 122 года, но сам Винтанюк считает, что ему давно уже минуло — 130 лет. На вид ему нельзя дать больше 80-ти лет. Прекрасно видит, но слышит плохо. Память сохранила ему любопытные эпизоды Отечественной войны. Но, к сожалению, во время разговора он скоро утомляется».
На Государя общение с ветераном произвело глубокое впечатление: «Подумай только, — писал он матери, — говорить с человеком, который все помнит и рассказывает великие подробности боя, показывает место, где был тогда ранен».
Кроме Винтанюка Государю были представлены и другие старцы-ветераны: Максим Пяточенков — 120 лет, Аким Бентенюк — 122 года, Петр Лаптев — 118 лет, Степан Жук — 110 лет.
Николай II в сопровождении великих князей направился к сидящим в саду старикам, удостоив их беседы, причем Государь приказал им сидеть. Как вспоминал В. Ф. Джунковский: «Это всех очень тронуло, старики сидели, а Государь и Великие Князья стояли». Николай II лично наградил ветеранов медалью в честь 100-летнего юбилея Отечественной войны 1812 года, Положение о которой он утвердил 15 августа 1912 г. Все потомки лиц, участвовавших в Отечественной войне, и все, принимавшие участие в организации торжеств, получили Высочайшие награды.
Затем, Царская Семья приняла участие в крестном ходе, который прибыл на Бородинское поле из Смоленска с иконой Божьей Матери Одигитрии. Это была та самая икона, перед которой молилось русское воинство в день Бородина. Участник торжеств полковник Лейб-Гвардии Измайловского полка И. Н. Смирнов вспоминал:
«Царь, Царица с Семьей, Великие Князья слушают обедню и по окончании ее поднимается икона Одигитрии, преднесомая хоругвями, и начинается крестный ход. Благоговейно выходят из ограды митрополит, архиереи, Царь с Царицей, Великие Князья, потомки героев и за оградой присоединяется к ним народ. Народ стоит на пути шествия иконы. Никакою кистью художника не передать трогательной величественности этой картины. Входят на батарею, служится молебен».
Главные торжества прошли в день Бородинского сражения, 26 августа. По этому случаю Император Николай II издал манифест, в котором говорилось:
«Сто лет тому назад тяжкому испытанию подверглось Наше Отечество. Многочисленные иноземные армии, предводимые величайшим полководцем того времени, вторглись в пределы Империи Нашей и направили свое победное шествие к сердцу ее — Первопрестольной Москве. Неминуемая, казалось, опасность угрожала Государству Нашему от противника, не знавшего дотоле поражений. Но милосердие Божье и величие духа народа Нашего спасли Россию. По призыву Верховного Вождя своего, блаженной памяти Прадеда Нашего, Императора Александра Благословенного встал русский народ на защиту Родины и ее Святынь. Неисчислимые подвиги совершены были русскими войсками — сухопутными и морскими, — удивившими мир беззаветною храбростью своею и непоколебимою верностью долгу».
Утром Царь и Великие Княжны присутствовали на благодарственном молебне в походной церкви Императора Александра Благословенного. Затем перед Государем церемониальным маршем прошли полки, которые сто лет тому назад участвовали в Бородинской битве. По полю шли наследники славных традиций тех, кто сто лет назад отстоят здесь свободу и независимость Матушки-России, тех, кто сокрушил очередного антихриста — Наполеона Бонапарта.
После смотря этим полкам Николай II около полутора часов объезжал войска выстроенных на разных участках Бородинского поля, там, где проходили основные этапы сражения. После объезда Николай II посетил 4-х тысячный лагерь войсковых старшин и крестьян, собранных со всей России.
Как вспоминал В.Ф. Джунковский: «Могучее „ура" огласило воздух, энтузиазм был совершенно неописуемый, я много раз бывал на торжествах, но тот восторг, с которым крестьяне на Бородине встречали своего Монарха, не поддается описанию. Государь, столь трогательной встречей в крестьянском лагере, видимо, был взволнован».
Обращаясь к крестьянам Николай II сказал: «Я счастлив, что вместе с вами провожу этот день знаменитой годовщины боя, где ваши деды бились со славным врагом и отстояли Родину, чему помогла вера в Бога, преданность Царю и любовь к Родине. Надеюсь, что и вы воспитаете ваших детей в тех же заветах преданности и любви к нашей Матушке России».
После обеда, Государь участвовал в освещении французского памятника «Павшим Великой Армии». Когда Николай II подъехал к членам французской военной делегации, они дружно крикнули: «Vive l’Empereur!» («Да здравствует Император!»). Так как этот клич был главным в Великой Армии Наполеона, то было не совсем понятно, кого французы приветствуют: русского Царя или память своего императора. Государь присутствовал при освящении католическим духовенством памятника павшим Великой армии.
Со стороны французских властей, это было скорее проявление уважение к религиозным чувствам Николая II, чем проявление собственных. Известно, что в армии Наполеона не было ни одного католического священника, а правительство III-й Республики вело открытую борьбу с католической церковью. После открытия французского памятника, Николай II посетил знаменитый Шевардинский редут, возобновленный к празднику сапёрами Гренадерского сапёрного батальона.
Торжества на Бородинском поле произвели самое глубокое впечатление на Государя. «Впечатления пережитого самые отрадные», —записал Император Николай II в своем дневнике 26 августа.
Спустя 10 дней после торжеств он делился своими впечатлениями с матерью: «Столько впечатлений пережито и таких светлых, что становится трудно описать их. Конечно, самыми приятными днями было 25-е и 26-е августа в Бородине. Там мы все прониклись общим чувством благоговения к нашим предкам. Никакие описания сражения не дают той силы впечатления, которое проникает в сердце, когда сам находишься на этой земле, орошенной кровью 50 000 тысяч наших героев, убитых и раненых в эти два дня Бородинского сражения».
Дальнейшие торжества продолжились уже в Москве. 27 августа Царская Семья и вся Императорская Фамилия «приехали в Москву, чудным жарким утром. Масса народа, на улицах, по другой стороне войска гарнизона шпалерами — порядок великолепный. Остановились у Иверской и прибыли в Кремль в 10 ч.». Вокруг Кремля и внутри его собрались несметные толпы народа (свыше 100 тыс. человек). Государь во главе всего Императорского Дома проследовал через залы Большого Кремлёвского и дворца Красное крыльцо в Успенский собор. Туда были доставлены овеянные славой, прострелянные и обожженные знамена русских полков, победивших Наполеона. Государь опустился перед ними на колени. После чего была отслужена Божественная литургия.
28 августа Государь направился на смотр войскам на Ходынском поле. Во время образцового парада, внезапно произошел неприятный инцидент. Князь Гавриил Константинович вспоминал: «Вдруг я вижу, что из повернувшейся линии войск выбежал солдат с винтовкой в руках и бежит к Государю. Великий князь Сергей Михайлович, ехавший передо мной, в ужасе схватил за руку князя С.Г. Романовского, герцога Лейхтенбергского, ехавшего с ним рядом. Все это длилось одно мгновение. Солдат подбежал к Государю и подал ему прошение. Говорят, что ехавший за Государем дежурный генерал-адъютант Скалон, варшавский генерал-губернатор, схватился за шашку, а Государь сказал солдату: «Срам для полка!» и поехал дальше, как ни в чем не бывало.
Оказалось, что солдат, подавший прошение, не должен был отбывать воинской повинности. Он хлопотал, чтобы его освободили, но ничего не мог добиться. Тогда он решил прибегнуть к последнему средству, раз представилась к тому возможность, то есть обратиться к самому Государю. Я думаю, что его простому крестьянскому уму этот способ казался нормальным. Государь поручил свиты генералу Дельсалю произвести следствие. Генерал Дельсаль мне рассказывал, что Государь лично написал приказ, налагавший различные наказания на прямых начальников этого солдата, начиная с командующего войсками Московского военного округа генерала Плеве».
Сам Николай II в письме к Марии Феодоровне от 10 сентября 1912 г. рассказал об этом случае: «28-го был большой парад на Ходынском поле, в котором приняли участие четыре армейских корпуса — 75000 человек. Тут случился невероятный случай — во время объезда из строя вышел солдат Софийского полка с прошением ко мне. Разные генералы ловили его, но он пробрался ко мне и остановился, когда я крикнул на него. Я очень рассердился, и всему московскому военному начальству досталось от меня сильно».
Как всегда, этот эпизод не остался без своего фальсификатора. В данном случае им оказался Михаил Пазин, числящийся историком и журналистом одной петербургской газеты. Он написал в интернет-издании «Криминал.рф» публикацию под названием «Дело рядового Бахурина». В ней он ничтоже сумняшеся утверждает, что несчастного рядового, того самого, что выбежал с прошением к Царю, подвергли суровому наказанию.
Пазину как-то невдомёк, что солдата, бегущего с винтовкой к Государю, имели полное право, даже обязанность, не то что наказать, а убить на месте. Кстати, сегодня с ним так бы и поступили, причем в любом государстве: от самого «демократического», до самого «тоталитарного». То, что, этому солдату вообще дали добежать до Монарха, да еще вооруженным, говорит о плохой работе службы безопасности и удивительной гуманности дореволюционного общества.
Пазин, однако, крайне возмущен суровым приговором суда: «После получасового совещания суд вынес приговор рядовому Григорию Бахурину — бессрочная каторга. Это чудовищное по своей несоразмерности проступку наказание вызывало в городе различные толки: может, царь помилует бедного солдатика? Нет — не помиловал. Николай II не простил Бахурину такой «дерзости» и тот пошел по этапу». Всё вышеизложенное, говоря булгаговским языком, представляет собой классический пример «классического вранья», и лишний раз доказывает с какой осторожность должны мы подходить ко всем «жаренным» фактам, которые касаются личности последнего Государя.
Генерал Джунковский, который был свидетелем этого эпизода, и хорошо знал его последствия, писал: «С житейской точки зрения случай этот мог вызвать сочувствие к виновному, но с точки зрения военных законов поступок этот содержал в себе ряд преступлений. Как бы ни драматичными были обстоятельства, побудившие его подать прошение, но они не могли послужить оправданием. Воинская служба должна покоиться на полном отречении от личных интересов. Суд приговорил Бахурина к лишению воинского звания и ссылки в каторжные работы и представил приговор на Высочайшее благовоззрение. 25 октября последовало Высочайшее повеление о полном помиловании Бахурина».
29 августа Государь и весь Императорский Дом присутствовал на торжественном богослужении в храме Христа-Спасителя. Затем Николай II с дочерями посетил Бородинскую панораму, которая тогда находилась на Чистопрудном бульваре. Объяснения Государю давали создатель панорамы художник Ф.А. Рубо и военный историк, генерал-лейтенант Б.М. Колюбакин, который являлся главным консультантом при создании панорамы.
В праздновании на Бородинском поле принимали участие все мужские потомки героев этой войны, в том числе и граф А.А. Коновницын, которому было тогда всего семь лет. В числе других потомков он был приглашен подняться на Царскую трибуну. Коновницын был одним из самых маленьких принимающих этот парад, и стоял почти рядом с Государем, который ему даже что-то сказал, и при этом погладил по голове. Граф А.А. Коновницын всегда говорил, что это был самый лучший момент в его многолетней жизни, и что ласка Святого Царя его оберегала всю жизнь и всегда ему давала силы правильно жить.